Беларусское партизанское движение трактуется государственной пропагандой как исключительно героическая страница отечественной истории: диверсии, бои с оккупантами, подрыв поездов. Отрицать героизм людей никто не собирается, но в тени остаются другие стороны партизанской жизни, на которые наложено табу. Один из них — положение женщин в партизанских отрядах. Они сталкивались с обесцениванием, унижением, физическим и сексуализированным насилием. Эти проблемы не сугубо беларусские — они были присущи и Украине, и России (например, партизанским отрядам в Черниговской, Курской, Орловской и Смоленской областях). Однако раз Беларусь считается «партизанской республикой», то беларусы должны знать все, что скрывается за этими словами.
Этот текст основывается на исследовании польско-немецкого историка Богдана Мусяла. Он родился в 1960 году в Польше. Как участник движения «Солидарность» преследовался спецслужбами и в 1985-м эмигрировал, попросив политического убежища в Западной Германии. Там работал и защитил диссертацию. Спустя много лет вернулся в Польшу и сейчас является профессором университета имени Стефана Вышиньского в Варшаве.
В 2009 году Мусял издал на немецком языке книгу «Советские партизаны: мифы и реальность», которая в 2018-м вышла по-беларусски в переводе Владимира Попковича. Книга была написана на основе огромного количества документов, которые историк изучал в беларусских, российских, немецких, польских, израильских архивах.
«Во всем 277-м полку процветают мародерство, пьянство и безнравственность»
Сколько всего было партизан в Беларуси? Из учебника в учебник переходит цифра 374 тысячи. Однако Мусял, рассматривая в своей книге этот и другие мифы и манипулирование статистикой, утверждает, что в реальности партизан было около 195 тысяч. Из них женщин было 7,83% (15,3 тыс.): снайперки, пулеметчицы, подрывницы, докторки, фельдшерки, радистки. Кроме того, именно женщины составляли большинство разведчиков-агентов (70% от общего числа, или 16,8 тыс.) и курьеров (61,9%, или 11,7 тыс.), но они не входили в штат подразделений.
Власти всячески пытались побудить женщин присоединяться к партизанскому движению. Например, 12 августа 1941 года руководство беларусской компартии постановило, чтобы в новосозданную партизанскую школу под Гомелем направляли ежедневно по 20 женщин (правда, Мусял не смог выяснить, был ли выполнен этот приказ). В июне 1942 года Витебский обком рекомендовал назначать в подпольные структуры региона главным образом женщин, так как они реже становились объектами немецкого террора, чем мужчины. В 1942-м там же, на Витебщине, в партизанском отряде Григория Курмелева было 22 женщины, у Алексея Гурко — 11, у Данилы Райцева — 15, у Михаила Бурулина — 19. Вместе с мужчинами они сражались с оружием в руках.
Но так было далеко не везде. Идеологически правильные планы столкнулись с реальностью: партизаны-мужчины редко признавали женщин равноправными бойцами. Из-за этого очень малая часть женщин участвовала в боевых операциях. «Их игнорировали», — констатировал майор Иосиф Топкин, находившийся в Брестской области с ноября 1942-го по март 1943 года с заданием организовать и активизировать партизанское движение на месте.
«Во многих случаях у партизан существует неправильная позиция относительно женщин, бывают также случаи аморального поведения партизан-командиров. Например, в отрядах Федорова (Черниговская область) многие женщины просили посылать их на боевые операции. Но их сажают на кухню и другие вспомогательные работы. Известно, что женщину считают неспособной воевать, ее не хотят учить воевать. Это ограничивает боеспособность женщин и снижает их авторитет как бойцов», — отмечал в докладной записке глава советского комсомола Николай Михайлов.
Но из этого вытекала следующая, намного худшая проблема. Не воспринимая женщин как равных и как полноценных бойцов, мужчины использовали их иначе.
«Они обращаются с женщинами как с наложницами и предметом для развлечений»
В июне 1942 года отряд Данилы Райцева, сражавшийся на территории современного Витебского района, принял в свои ряды 15 женщин. Командир обращался с ними так, словно это был его личный гарем.
«Он злоупотреблял своим положением и спал со многими подчиненными партизанками. <…>. В бригаду пришли молодые женщины — члены семей полицаев и засланные немцами шпионки (трудно сказать, была ли это правда. — Прим. ред.). После того как их разоблачили, Райцев еще долго удерживал их при штабе бригады и вступал с ними в половое сношение», — отмечалось на основании проверки. Командиру объявили строгий выговор и угрожали увольнением в случае, если он не исправится.
Особист (начальник особого отдела) 277-го партизанского полка, действовавшего под Могилевом, летом 1943 года докладывал наверх: «Во всем полку процветают мародерство, пьянство и безнравственность. Роль женщин в борьбе против фашистских захватчиков противоречит всем приказам нашего вождя товарища Сталина. Из разговоров с партизанками следует, что они, если откажутся быть наложницами, останутся голодными и босыми. Образцом служит Антонина Ломакина, которая живет с командиром батальона [Николаем] Лысенко. Все партизаны жалуются: „Если командирам это (секс. — Прим. ред.) можно делать открыто, то мы вынуждены заниматься этим под елкой“. В пример приводят Токарева, который меняет женщин как перчатки…»
Проверки, прошедшие осенью 1943 года на Вилейщине, обнаружили, что руководитель бригады Федор Шляхтунов принуждал женщин, угрожая оружием, к половому сношению. В бригаде царила сплошная «моральная развращенность».
Отношения с женщинами иногда приводили к тому, что командиры теряли желание воевать.
«В бригадах товарищей Мельникова, Шмырева, Дячкова и других есть много бойцов и командиров отрядов, которые имеют жен и детей. Они женились (речь о „партизанских браках“, юридически не оформленных. — Прим. ред.), некоторые… на женщинах, не заслуживающих доверия. Такие факты ослабляют их боеспособность», — отмечало в сентябре 1942 года партизанское командование Витебской области.
«Командиры отрядов <…> женились и не воевали. Я их всех развел и предупредил, что, если они будут продолжать так делать, я приму меры. <…> Я оставил в отрядах только несколько женщин, только тех, которые воевали, которые принимали участие в операциях. <…> Как только партизан женится, то начинается семейная жизнь. Когда его посылают на задание, жена плачет и не отпускает его», — писал майор Иосиф Топкин.
В июле 1943 года секретарь подпольного райкома компартии Беларуси описывал проблемы в Березинском районе с бригадой под командованием Николая Дербана: «В бригаде почти все командиры женились. <…> Не в том проблема, <…> [а] в том, что они взяли себе молодых женщин, которым они, как я убедился, уделяют почти все свое внимание. Они обращаются с этими женщинами не как с бойцами, а как с наложницами и предметом для развлечений. В результате некоторые командиры почти совершенно не участвуют в боевых и хозяйственных операциях. Они поручают это второстепенным лицам, а последние, я убедился, говорят, „что, мне больше всех нужно, я тоже хочу жить“, и не выполняют поручения. <…> Жены командиров вообще никакой полезной работы в отрядах не делают, они в отряде, как рассказывают партизаны, только нахлебницы».
Не все женщины соглашались с таким положением, но они мало что могли предпринять против мужского большинства, которое ситуация устраивала. Осенью 1943 года на Вилейщине женщина-политкомиссар Счастная из бригады имени Ворошилова протестовала и боролась с пьянством бойцов и тем, что все молодые командиры «женились» и мародерствовали. Они одевали своих «жен» в награбленное и увешивали золотыми украшениями. Счастную за ее позицию ненавидели, и в конце концов ее сняли с должности.
Подобное происходило сплошь и рядом, во всех регионах. В марте 1944 года бюро Витебского подпольного обкома компартии Беларуси констатировало: «Многие партизанки не принимают участия в боевых операциях, <…> они считаются женами командиров только для того, чтобы удовлетворять их похоть». Аналогичная ситуация была и на Полесье: «Командиры и комиссары отрядов в бригаде не понимают роли женщин в партизанских отрядах, они заставляют их заниматься с партизанами сексом. <…> Кроме того, жены командиров и некоторых коммунистов ничего не делают или отказываются выполнять порученные им задания».
Женщина ударила командира — и ее расстреляли
Иногда истории доходили до открытого насилия и убийств.
В декабре 1942 года подпольный райком нынешнего Шумилинского района (тогда он назывался Сиротинским) устроил танцы, на которые пришел Василий Фролов, комиссар партизанской бригады и одновременно секретарь этого райкома. Напившись, он ударил по лицу женщину по фамилии Прудникова. Та ударила его в ответ. Тогда по приказу Фролова командир отряда Виктор Горбатенко и его адъютант расстреляли женщину.
Как за это наказали Фролова? Объявили выговор и освободили от должности секретаря райкома.
Еще один случай произошел в апреле 1943 года на Витебщине с Михаилом Ахмедчиком, командиром одного из партизанских отрядов. «Ахмедчик постоянно пил и имел двух жен. 19.01.1943 г. он пил с командиром отряда [Александром] Антоненко, они договорились, что партизанка Татьяна Евсеева пойдет с Ахмедчиком. После этого Ахмедчик предложил Евсеевой заняться с ним интимным общением. Она отказала ему. После этого Ахмедчик начал угрожать ей оружием, он выпустил очередь из автомата. Потом он изнасиловал Евсееву», — сказано в документах. За это преступника… исключили из партии.
Известна и история, когда члены одной из диверсионных групп Главного разведывательного управления Генштаба, действовавшей в Житковичском районе, расстреляли «немало молодых женщин, отказавшихся спать с ними». Среди них были и две разведчицы другого подразделения.
На территории нынешнего Верхнедвинского района действовал отряд Ивана Голубкова, которого в архивных документах называли мародером и пьяницей. «Товарищ Голубков женился в отряде. Уже женатый, он использовал партизанок своего отряда. Матери Татьяны Хоротенко он дал корову, чтобы она переспала с ним. Семье Веры Хатко он дал коня за то же, Татьяну же Шабловскую он на неделю запер в бане, так как она отказала ему», — отмечалось в документах.
Нередко триггером для преступлений становилась ревность. В 1943 году командир отряда Федот Воропаев застрелил одного из своих подчиненных, так как они поспорили из-за одной из его многочисленных женщин. Василий Черкасов, командир отряда, который действовал на Вилейщине, послал свою «жену», партизанку Коварскую, с группой на задание и приказал во время операции застрелить ее. Мать Коварской, которая также была в отряде, он распорядился убить. Причиной были его отношения с другими женщинами, говорилось в протоколе заседания Вилейского обкома.
«В отряде имени Щорса были случаи проституции. Все женщины в этом отряде жили с мужчинами. Мы никого не убрали („не расстреляли“. — Прим. Мусяла), но я позвал командира отряда и в течение 10 дней держал его при себе. Он думал, что я расстреляю его, но я поругал его, и потом было все в порядке. Я застрелил одну польку. <…> Она была из Слонима. В отряде она за три месяца три раза выходила замуж. <…> Она вела себя вызывающе и развращала партизан», — писал в докладной майор Иосиф Топкин.
Злоупотребления фиксировались и при проверке бригад, которые в сентябре 1943 года действовали на Ушаччине. «В 1-м отряде женились командир отряда [Афанасий] Конев и начальник штаба, товарищ [Георгий] Стрельцов, они держат жен в штабе и снабжают их разным барахлом. <…> В штабе 3-го отряда стоит кувшин с самогоном, и начальник штаба Плехатнев пьет целыми днями и пьяный возвращается к своим бойцам. 9.9.1943 г. в штабе лежала на кровати пьяная молодая женщина (секретарь). Я спросил, что с тобой, а она ответила: „Я многовато выпила“», — отмечалось в одном из отчетов.
«Она не выполнила приказ и забеременела»
Сексуальные отношения естественным образом часто приводили к беременности. Никаких предохраняющих средств у партизан не было, а вынашивать, рожать и растить детей в партизанских отрядах было практически невозможно, поэтому женщины не имели другого выхода, как делать аборт. К этому их принуждали их начальники или «мужья».
В июле 1943 года в Березинском районе командир Феодосий Юданов заставил Зину Синяк, партизанку из его отряда, сначала жить вместе с ним, а потом, когда она была на четвертом месяце беременности, сделать аборт.
«И все считают это нормальным, так как никого за эти подлости не наказывают», — писал тогда же в докладе уполномоченный Беларусского штаба партизанского движения Василий Козлов (будущий партийный деятель, именем которого назовут улицу в Минске).
Аборты делались, конечно же, не в больницах, а на месте — где пришлось.
«Их делали в мучительных условиях, непригодными к тому инструментами и без медикаментов. Врач-гинеколог доктор Гирш принимал для прерывания беременности дополнительно женщин из соседних российских (советских) подразделений», — описывалась в документах ситуация в еврейском семейном отряде Бельского в Налибокской пуще.
«В отрядах № 210, 61, 128 и других обнаружены беременные девушки и женщины. Вдобавок медики в партизанских отрядах делают аборты, вместо того чтобы решительно бороться с такими явлениями. В 210-м отряде фельдшер сделал пять абортов, в 208-м — два, а врач особого отдела сделал аборт трем женщинам», — отмечалось в ситуации с отрядами Могилевской области.
«Неразбериха»
Аналогичным положение женщин в партизанских отрядах было повсюду, не только в Беларуси.
«Я лично объяснял партизанке Римме Паренчик о недопустимости рождаемости в условиях партизанских отрядов, так как в нашей ситуации нельзя рожать. Она не выполнила приказ и забеременела, — писал подполковник Гузенко, командир отряда в Орловской области России, в сентябре 1942 года. — Тогда я лично приказал Паренчик сделать аборт. Она отказалась и во второй раз не выполнила мой приказ. За двойное невыполнение моих приказов исключить партизанку Паренчик из партизанского отряда и лишить источника снабжения», — издал приказ Гузенко.
После этого беременная женщина, ранее очень хорошая разведчица, две недели была без крова и еды, пока ее не взяли в другое подразделение.
Соколов, комиссар одного из отрядов в Смоленской области России, имел сразу несколько жен. Одна из них забеременела. Он отослал ее в Смоленск, «к немцам», чтобы она сделала аборт. Но, как отмечалось в одном из документов, «немцы ее повесили».
«Стоит честно сказать, что командиры отрядов используют женщин в основном на кухне и других отрядных вспомогательных работах. Они не поднимают женщин на высоту партизанок-патриоток. Когда женщина приходит в отряд, ее, как правило, берет замуж один из командиров, и на том ее миссия заканчивается», — писал в июле 1943-го Василий Козлов.
Однако командиры, заботившиеся о боеспособности своих подразделений, рассматривали женщин как опасность для дисциплины и неохотно принимали их в свои отряды.
«Женщины больше используются в подпольных организациях, 70−80%. Это обусловлено исторически. Я интересовался тем, почему так мало женщин участвует в боевых операциях партизанских отрядов. Командиры бригад отвечали, что если взять их много, то в отрядах начнется неразбериха», — признавался в 1943-м Михаил Зимянин, один из руководителей беларусского комсомола (в будущем высокопоставленный советский чиновник).
Власти требовали ото всех партийных и партизанских органов бороться с недооценкой роли женщин, а также со случаями плохого обращения с ними, «которые иногда приобретают форму открытого принуждения к сексуальному сношению». Глава советского комсомола Николай Михайлов обратился к Пантелеймону Пономаренко (главе беларусской компартии и главе Центрального штаба партизанского движения) и прислал ему проект приказа об участии женщин в этом движении. Документ содержал среди прочего следующий пассаж: «Нужно положить конец неправильному поведению, когда женщинам в партизанских отрядах дают только непрестижную работу в качестве кухарок, посудомоек, прачек, штабных техничек. С явлениями морального разложения нужно вести решительную борьбу». Михайлов даже предлагал создавать отдельные женские партизанские группы. Но Пономаренко не согласился с этими идеями и никаких существенных мер не принял.
Как неоднократно подчеркивает Мусял, приведенные истории были не исключениями, а обычным порядком вещей, примеров в архивах намного больше. Нет ничего удивительного, что, увидев такое, женщины теряли желание партизанить. Например, Галина Мамонова летом 1942 года окончила курсы подрывников при партизанской школе и в августе с десятью другими молодыми девушками была направлена на участок на Калининском фронте (его задачей была оборона Москвы). Несколько недель она добиралась до своего отряда, но командир отказался брать ее. За проведенное в отряде время она увидела, как партизаны грабили и «изымали» зерно, чтобы гнать из него самогон (и это только то, что отмечалось в документах). Уже осенью она попросила отпустить ее домой.
Впрочем, в отношениях партизан разных полов имелись и положительные примеры. «Партизанка-еврейка, принадлежавшая к одному из отрядов в Налибокской пуще, в декабре 1944 года описала отношения между мужчинами и женщинами очень сдержанно: „Их нельзя особо идеализировать“. И продолжала: „Но ведь были и искренние, и честные [отношения]“, приведя несколько примеров. Немало браков пережило войну. Например, бывший партизан Петр Мартинкевич в 1946-м женился на своей партизанской подруге, она была разведчицей. Леокадия Ланкевич была медсестрой при штабе в Налибокской пуще и после войны тоже вышла замуж за бывшего партизана», — пишет Богдан Мусял.
И все же большая часть женщин попадала в партизаны не по своей воле, в ситуациях, когда у них почти не было выбора. Бывали даже случаи, когда молодых женщин просто вывозили в партизанские отряды, как, например, делали партизаны отряда «Чекист», писал Мусял. А для евреек и жительниц уничтоженных немецкими карателями населенных пунктов, которые смогли укрыться в лесу, принадлежность к партизанским отрядам была вопросом выживания. Они вынуждены были ладить с партизанами, так как те были хозяевами в лесах, и жить на их условиях, тем более что боевой подготовки у таких женщин не было.
«Единственным, что они могли предложить, были их тела и их работа кухарками, прачками или портнихами», — констатирует историк.
Читайте также
